МИХАИЛ ШЕМЯКИН — КАЖДЫЙ ЧЕЛОВЕК ХУДОЖНИК

МИХАИЛ ШЕМЯКИН — ХУДОЖНИК, КОТОРЫЙ СВОИМ ТВОРЧЕСТВОМ ЗАПУСКАЕТ «МЕТАФИЗИЧЕСКУЮ ПРОГРАММУ» ДЛЯ ТЕХ, КТО СЛЫШИТ В ЕГО КАТАЛОГЕ ЖИЗНИ ПРЕДСТАВЛЕНЫ КАРТИНЫ, СКУЛЬПТУРА, БАЛЕТ, ТЕАТРАЛЬНЫЕ ЭКСПЕРИМЕНТЫ, КНИ­ГИ, ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЕ ПРОЕКТЫ. МАСТЕР, КОТОРЫЙ ВЫЧЕРКИВАЕТ ИЗ ВСЕХ ИН­ТЕРВЬЮ «ВЕЛИКИЙ ХУДОЖНИК», СВОЕЙ ЖИЗНЬЮ И ТВОРЧЕСТВОМ ЯВЛЯЕТ СИМВОЛ ГЕНИЯ И ОБРАЗЦА ДЛЯ ПОДРАЖАНИЯ.

Михаил Михайлович, Вы дали множество интервью, но интерес к Вашей персоне не угасает. На какие вопросы Вам было бы интересно ответить?
Не часто задают вопросы о системе образования. Я ведь фактически большую часть своей жизни прожил за границей. Уже прошло пятьдесят два года, как меня выслали из Советского Союза. Из них тридцать лет прошли в Америке. И я всегда говорил о том, что интересно сделать фильм об американском образовании.
Мы с Сарой жили в нескольких часах езды от Нью-Йорка, но рядом с нами располагались замечательные университеты, которые имели собственное собрание скульптур, картин. Можно было брать на вооружение, для того чтобы улучшить российское образование. Хотя в Советском Союзе, образование было построено на самом высоком уровне. Многие американские социологи писали об этом. И это признавалось во всем мире. А после развала Союза с образованием у нас в России довольно туговато.
Я считаю, что одна из основных трагедий России, последствия которой мы до сих пор испытываем — это мгновенный развал Советского Союза, громадного организма со своими недостатками, но и с очень большими достоинствами. Важно обратить внимание на необходимость поднятия образования. Образование и культура являются лицом любого государства, нации. Поэтому, когда мне Путин подарил помещение для моей мастерской в Петербурге, мы с Сарой ни дня им не воспользовались — я не могу принимать такие подарки. Мы решили превратить его в образовательный центр, который уже более двадцати лет ведет работу, помогая молодежи и детям. У нас есть детские программы, научные выставки. Жаль, что сейчас Фонд остался без финансовой поддержки от Комитета по культуре Санкт-Петербурга, но я благодарен, что до этого она была регулярной. Надеюсь, что ситуация наладится, и Фонду снова будет оказываться необходимая помощь.
В настоящее время, благодаря новым технологиям, можно все наши программы запускать в глубинки России. Мне довелось побывать в Новосибирске и в Красноярске. Там очень талантливая молодежь. К сожалению, у них не всегда есть возможность посетить музеи Петербурга, Москвы, получить нужное образование. Поэтому я создал в России

проект «Воображаемый музей Михаила Шемякина», чтобы многое из наших исследований стало доступно.

Михаил Михайлович, не планируете возобновить разра­ботанную Вами уникальную программу обучения, кото­рую Вы реализовывали со студентами академии им А. Л. Штиглица?

Мы дорабатываем материалы для большой книги под на­званием «Шесть лет преподавания» с ассистентом Алек­сандром Ходюком, который занимался академической программой с моими студентами. Я же вел свою автор­скую, более странную, необычную, так называемую «мета­физическую программу».

Академия им. А. Л. Штиглица предложила мне снова пре­подавать. Но денег на этот курс не нашлось. До этого я сам вкладывал деньги в эксперимент с обучением студентов. Будем надеяться, что если у государства появятся день­ги или найдутся меценаты, которые поймут, что нужно ин­вестировать в этот проект, сможем двигаться дальше. Но надо торопиться, потому что я не в юношеском возрасте, и нужно использовать то время, в котором я еще могу до­вольно бодро действовать и преподавать.

Где Вы черпаете энергию для вдохновения?

Мы с Сарой слушаем песни, которые нас взбадривают и направляют. Я, например, вырос на знаменитой песне «Оставайтесь друзья молодыми, никогда-никогда не ста­рейте душой», Сара же была посвящена в это позже. Мно­гое мне досталось из того времени, в том числе, сложная жизнь, которая научила меня отражать удары. Это описа­но в моей автобиографии, которая вышла в декабре про­шлого года. Просто нужно научиться не стареть.

В чем секрет такой крепкой семьи?

Сара не просто моя супруга, Сара — боевой товарищ, боец. Она знает очень много того, что женщины должны были бы знать. Она великолепный писатель, эссеист, вла­деет языками. Самое главное — это ее невероятная тру­доспособность. Сара похожа на американок из фильмов о том, как завоевывали Дикий Запад. То есть, с винтовкой в руках, в фургоне. Вот такая у меня Сара.

 У Вас есть памятник «Дети — жертвы пороков взрослых», главный из которых — безразличие. Почему Вы так считаете?
Безразличие является одним из самых главных пороков 
— если мы безразлично относимся к несправедливости, которая происходит в обществе, в семье, равнодушны к природе. Я думаю, что безразличие к своим недостаткам — одна из основных трагедий человека. Я мало верю в то, что в душах сегодняшних верующих людей по настоящему горит желание приблизиться к Богу. Приобщение к Богу — прежде всего анализ самого себя, покаяние, которое, к сожалению, не наблюдается. Как говорил Солженицын, «после всего, что было совершено, пока не покаялась Россия, счастья там не будет». Но большого покаяния не произошло. Это и есть элемент безразличия. Покаяние происходят в основном даже не из-за веления разума, а из-за порывов души и сердца. Когда душа молчит, прощает свои грехи, это и есть бесчувственность к самому себе. И это ведет к потере человеческого образа.
Если художник рисует что-то, но безразлично, равнодушно — получилось, не получилось — поехали дальше, это ведет к потере профессионализма, делаются вещи, которые не должны появляться на свет Божий. В грехе безразличия много планов — от крошечных до крупных. И каждый крошечный план — трагедия для индивидуума. Поэтому этот порок один из сложных и страшных грехов, и именно он и стал основным в памятнике, который заказал мне мэр Москвы Юрий Михайлович Лужков.

В своей книге пишите, что у Вас наследственный нос. Какой запах может заставить Вас улыбнуться?

Это сложный вопрос. Чтобы мой нос заставил меня улыб­нуться, запах должен состоять из какого-то особого кок­тейля, нести отпечаток блаженства, будто ты попадаешь в фантастический сад, наполненный цветами. Сейчас я, может быть, и улыбаюсь, но не замечаю, потому что в зер­кало не смотрю.

Михаил Михайлович, кто такая красивая женщина?

Конечно же, Сара, пожалуйста, посмотрите на нее.

Отвечая ранее на вопрос «Что бы вы сказали при встре­че со Всевышним?», Вы отшутились, что нужно еще за­служить эту встречу. Изменилось ли мнение с тех пор?

Я считаю, что человек и Бог разделены бесконечным, ри­туальным пространством, и в тот же момент они близки, как никто. Если хочешь беседовать с Богом, беседуй сам с собой, ведь часть Бога находится в нас. Поэтому, когда понимаешь, что где-то неправедно поступил, стесняешься этого поступка, значит ты в каком-то смысле разговарива­ешь с Богом.

Михаил Михайлович, за какие услуги Вы расплачивае­тесь своими работами?

За существование, за образование своей дочери, за квар­тиру, за свет, за газ, за краски.

А что касается каких-то странных историй — был один эпи­зод, надеюсь, для меня единственный. У

мер мой друг, художник Женя Есауленко, который дол­гие годы до самой смерти жил у нас в поместье. Денег не было, а нужно было его похоронить. Сара пошла в погре­бальную контору вместе с его сыном, который пожелал купить мраморный гроб с позолотой. В Америке сложная культура гробовщиков. Гробы могут стоить пятьдесят ты­сяч долларов, но есть и обычные, которые оцениваются несколькими тысячами долларов, которых у нас тогда не было. Сара выбрала простой, красивый, дубовый, резной гроб. Она попросила у хозяина, взять его в кредит.

Он согласился, но с условием, что его жена, коллекцио­нер, придет к нам и выберет картину. Мы согласились. К нам пришла очень странная женщина. У нее было что-то средневековое на голове, не парик, а прическа, подкра­шенная серебряной краской, похожей на ту, которой гро­бы подмазывают. Я думал, ей нужно что-нибудь веселое и стал предлагать ей карнавалы. Она все-таки работает в таком мрачном заведении. И вдруг она ткнула пальцем в любимую картинку покойного Жени Есауленко «Метафи­зическая игра в снежки» и сказала, что хотела бы полу­чить ее. Для простого неискушенного зрителя совершен­но непонятная вещь, на которой изображены какие-то странные фигуры. Я спросил, почему она ей нравится. Она ответила, что ее привлекают необычные картины, потому что они относятся к оккультному миру, а она сама состоит в организации мистиков, связанной с Россией, и часто бы­вает на этих съездах в Петербурге. Было такое странное состояние, когда она уходила, унося картину под мышкой

— никогда бы в жизни не подумал, что я пишу картины для того, чтобы обменивать на гробы.

В ТК «ЭКОПОЛИС premium» недавно прошло открытие первого бутика галереи «Шемякин дизайн», в рамках которого звучало Ваше приветствие. Возможно, есть вещи, которые Вы создаете и для себя?

Я иногда хожу в собственном дизайне. Сейчас на мне сви­тер, который по моему рисунку вязала Ольга Железкина, вдова моего покойного дяди Олега. В Америке грузин­ская компания по моему дизайну делала своеобразный костюм для вернисажей — галифе из кожи, куртка почти что с крыльями, с значком МШ. Это моя печать, мне ее вычертил отец-наместник Псково-Печерского монастыря, когда я был послушником.

Какой смысл зашифрован в гербе Вашего рода?

На гербе моего рода Карадан изображен скачущий всад­ник, в его руках — перекрещенные стрелы, поднятые вверх. Это означает мирное пребывание в данном време­ни, если стрелы опускаются вниз, это значит, что Кабарда находится в состоянии войны.

Михаил Михайлович, у Вас невероятный жизненный опыт, Вы прошли через множество испытаний. Что-то еще пугает в жизни?

Пугают такие слова как «достиг невероятного успеха». Вообще, я не добился никакого необыкновенного успеха.

Эти фразы немножко смешные. В России очень любят го­ворить «всемирно известный». Я вычеркиваю это из всех интервью, когда их проверяю. Поезжайте в Африку, ку­да-нибудь в Конго, и спросите, кто такой Шемякин.

Михаил Михайлович, Вы преуспели во многих сферах. Картины, скульптура, балет, театральные эксперимен­ты, метафизические поиски, исследовательские проек­ты, написание книг. Хотели бы расширить этот список?

Да, действительно, у меня довольно широкий диапазон. Я швец, и жнец, и на дуде игрец. Так уж вышло в моей судьбе.

Я немного в обиде на моих родителей, потому что не вла­дею в совершенстве музыкальной грамотой, языками как Сара. Она знает русский и английский. В наше время в Со­ветском Союзе учить иностранный язык было бессмыс­ленно и даже опасно. Но родители могли бы нанять учи­теля фортепиано, и я бы с великим удовольствием сидел вечерами и музицировал. Я неплохо импровизирую. Но мне бы хотелось

владеть музыкальной грамотой, испол­нять для самого себя Шопена, Баха, Бетховена.

Если бы сегодня я начинал новую жизнь, то заставил бы родителей меня учить китайскому или японскому языкам. Это необычайно развивает память, зрительные нервы, образуют новые нейронные связи. Японская и китайская каллиграфия — высочайшее искусство. У них я учусь навыку каллиграфии. Но что изображение обозначает, конечно, для меня загадка. Я просто-напросто изучаю пластику, линии и удивительное совершенство владения кистью.

Когда родители сегодня отдают детей учиться китайскому или японскому, я только снимаю шляпу перед ними.

Михаил Михайлович, Вы невероятно органично смотри­тесь в исторических костюмах на Венецианском карна­вале. В каком веке хотели бы жить?

Менять свою судьбу я ни в коем случае не хотел бы. Несмотря на все невзгоды, которые выпали мне, я бла­годарен судьбе. Не каждому достается такое счастье — познать изобразительное искусство, проникнуть в тайны литературы, философии.

Вернемся к вопросу, в каком времени я бы хотел жить. На­верное, ожидали, что скажу, что во времена камзолов? Но я прекрасно понимаю, что тогда нужно было бы заводить специальную палочку-ручку, чтобы чесаться, когда кусают блохи и вошки, вытряхивать их из парика.

Когда меня спрашивают о чем-то похожем, я всегда напо­минаю о замечательном рассказе Ганса Христиана Андер­сена «Галоши счастья». Один профессор сидел в кругу своих друзей-коллег, где они по-старчески брюзгливо проклинали свое время. После разговора он случайно одел галоши, которые стояли в прихожей, и вышел на ули­цу. Но галоши оказались волшебные, и он попал именно в ту эпоху, о которой мечтал. Он шел, спотыкаясь на плохой дороге, проваливаясь в лужи. Не было фонарей, он чер­тыхался в темноте, проклиная все на свете. Наконец, он подошел к дому, и галоши у него слетели. И вдруг он обна­ружил, что опять зажглись фонари. Он благодарил Бога, что наступило нормальное время.

Когда люди думают о том, что родились не в то время, пусть прочитают эту сказку. И прежде чем что-то ругать, нужно присмотреться и проанализировать, а что же было в прошлом.

У Вас в замке живет огромное количество собак, кошек, даже есть чудесные ослики. Расскажите про своих жи­вотных.

Я с детских лет рос среди животных, привык к этому. Они создают много хлопот и одновременно много радости.

Умеют раздражать, потому что требуют к себе непрерыв­ного внимания. Но в сложные минуты, когда бывает пар­шивое настроение, понимаю, что эти мохнатые существа — своеобразные ангелы, посланные нам.

Я уж не говорю о лошадях, их даже трудно отнести к живот­ным. Когда ты смотришь в глаза коня, ты видишь совершен­но потусторонний мир. Как будто заглядываешь через лин­зу в иное спиритуальное пространство. А собаки — разные породы, разные характеры. Одни — добродушные, другие — склочные, третьи — обжоры. Очень похожи на людей. Но гораздо приятнее — не отрицают своих пороков, они чест­ные.

Михаил Михайлович, благодарим Вас за увлекательное интервью. Что пожелаете читателям?

Мне хочется сказать людям, которые любят мои работы и, наверное, любят искусство и тем, кто не посвящен, что в каждом человеке живет художник. Может быть, он даже не подозревает этого. Но на самом деле, это так.

Мне часто задают вопрос, что такое абстрактная скульпту­ра. Причем иногда спрашивают с большим раздражением. Когда я показываю работы Генри Мурра или Арпа, они вос­клицают, ну что это такое вообще. Я отвечаю: «Так. Обожди­те. Стоп! Дело в том, что вы же сами любите абстрактную скульптуру! Например, вы бываете на море? Наверняка наблюдали, как бредет человек по берегу, а там — галька, омытая морем. И вдруг человек нагибается, что-то внима­тельно рассматривает и кладет к себе в карман».

Я встречал много людей, которые не имеют никакого от­ношения к искусству, а у них дома под стеклом, как в ви­трине, располагается целая коллекция этих удивительных камней, которые и являются абстрактной скульптурой. Че­ловек даже не замечает, насколько влюбляется в эту нео­бычную форму в виде капли, чуть-чуть изогнутую, и он уже не может эту гальку оставить на берегу моря, он ее подби­рает, отряхивает, потом бережно кладет у себя на столе или в буфете.

Многие собирают раковины. Раковины — тоже абстракт­ные скульптуры. Это и есть принцип любования формой, которую пытается создать скульптор-абстракционист. То же самое с абстрактной живописью. Мы наблюдаем кра­сивый закат, деревья розоватые, небо синенькое, голубое с каким-то желтым оттенком, и человек, который никакого отношения не имеет к живописи, стоит зачарованно и смо­трит.

Поэтому в каждом из вас живет художник и любит искус­ство. А оно заключается в окружающем мире.

Приходите в музей, на выставки в Фонд Шемякина. И буде­те лучше понимать и любить меня. А любовь мне нужна. А я, как всегда, люблю всех, кто любит искусство. А его лю­бят все, как я уже объяснил, поэтому приветствую и люблю всех вас, художников, моих коллег.